Был обыкновенный июльский летний вечер. Дневная жара спадает, солнце устало и уходит, прячется за горизонт, уступает место раннему месяцу. Они некоторое время видны на небе одновременно. Яркие краски заката затухают, как пламя костра, стираются, а голубое небо постепенно переходит в синее, к месяцу же постепенно присоединяются первые звезды, которыми вскоре будет усыпан весь небосвод. За окном необыкновенная тишина, нарушаемая лишь редким щебетанием птиц и стрекотанием кузнечиков. Легкий ветерок убаюкивает листву до завтрашнего рассвета, птицы и дневные бабочки, жучки и муравьи прячутся, а на смену им вылетают ночные бабочки и комары, но от них, в общем-то, защищена специальным заклинанием комната младшего из детей канцлера Магической Германии, Петера Шлафлоса. Который, кстати, тихонько дремлет в своей постели, уронив на грудь книгу и забыв погасить светильник на прикроватной тумбочке, что за него сделали понимающие и услужливые домовики.
Легкий ветерок играет с тонкой тканью штор, то пропуская в комнату слабый свет совсем молодой ещё луны, похожей на улыбку, то погружая всё в приятный полумрак. Не теряя времени на бесцельное топтание на пороге, Роджер нажимает на резную ручку, открывает двери и входит внутрь комнаты, аккуратно придерживая их, дабы слишком громким звуком не разбудить так трогательно сопящего блондина. Тихо щелкает замок, слышится произнесённое шёпотом:
– Коллопортус, – и дверь на мгновение окутывается сиянием, сообщая, что теперь в комнату Петера попасть весьма проблематично, так же, как и покинуть её.
Странно улыбнувшись и пригладив пальцами взъерошенные волосы, Роджер прячет палочку в карман классических брюк и расстёгивает пуговицы пиджака. Тишину комнаты оглашает мерное стрекотание цикад и тихое дыхание Шлафлоса, который во сне немного хмурится, из-за чего между бровей появляется маленькая складочка. Петер вообще очень редко улыбается искренне, чаще хмурится или взирает на всех с чуточку недовольным или же совершенно безэмоциональным видом. Тем ценнее его редкие, почти скупые улыбки при виде Роджера, к которому юноша относится как к личному божеству.
Повесив пиджак на спинку стула, Роджер немного расслабляет галстук, расстегнув пару верхних пуговичек белоснежной рубашки, а затем, немного подумав, и вовсе снимает надоевшую своим официозом полосу ткани. Наклонившись, он сбрасывает узкие туфли и аккуратно ставит их недалеко от стула. Дэвис делает всё максимально тихо, так как будить Петера он намерен совсем иначе, поэтому тот никак не реагирует на присутствие постороннего в своей комнате. Неслышно ступая босыми ногами по мягкому ковру, брюнет подходит к кровати и садится на её краешек, а потом, замерев, приблизительно с минуту он наблюдает за спящим, отмечая его изящные черты лица.
Легонько проведя кончиком пальца по губам Петера, Роджер ласково касается его щеки, почти невесомо проводит по ней. Мимолетные, легчайшие прикосновения к щеке, виску, закрытым векам, почти нереальные, как прикосновения крыльев бабочки. Осторожно убрав на тумбочку книгу, с которой уснул мальчик, Дэвис спускается ниже, гладит сквозь футболку мерно вздымающуюся грудь, проводит ладонью по рёбрам, поражаясь, насколько он худой, касается живота Шлафлоса, задерживает пальцы на узкой полоске кожи, обнажившейся из-под вздёрнувшейся футболки. Полюбовавшись торчащими бедренными косточками, Роджер склоняется над продолжающим сладко спать Петером, замечая, что его дыхание немного сбилось.
И брюнет сам не понимает, как оказался настолько близко, что начал ощущать на своих губах чужое дыхание, но проходит мгновение, и вот он уже касается сухих и прохладных губ, едва-едва, боясь потревожить сон. Сжав в своих пальцах безвольную ладошку Петера, Роджер вдруг слегка прикусывает его нижнюю губу, сразу же проводя по ней языком, будто бы успокаивая возможную боль.
Отстраняясь, он замечает внимательный, хотя и сонный взгляд Шлафлоса.
– Привет, – хриплым шёпотом здоровается Дэвис, довольно улыбаясь.
– Роджер? – голос звучит удивленно, высоко, немного по-детски, а староста в ответ прижимает кончики пальцев к его губам, заставляя замолчать.
– С Днём Рождения, Петер. Какой подарок ты хочешь получить сегодня? – словно змей-искуситель шепчет Роджер ему на ухо, заставляя вздрагивать от горячего дыхания. – Это твой день, и ты можешь пожелать то, чего ты желаешь сейчас больше всего на свете.
